стульев и больше похожие на тряпки. Я только сейчас заметила, что в комнате до сих пор пахнет вчерашним ужином, жареной рыбой и окрой, а из крана, который мистер Шапиро так и не починил, подтекает вода. Невозможно представить, насколько жалкой выглядела наша жизнь под острым взглядом миссис Шапиро.

– Я быстро.

– Не хотите присесть? – Тетя Мари сняла белье с ближайшего стула и пододвинула его поближе.

Миссис Шапиро вскинула руку к горлу, но к стулу не подошла. Она словно бы специально не встречалась с нами взглядом, предпочитая глядеть на гвоздь в стене над печью.

– Не знаю, говорила ли она вам, что я застала их с моим сыном, – сказала она гвоздю. – Мы обе знаем, что они для такого слишком молоды. Это сломает им жизнь. А она ведь такая способная. Ты одна из кандидатов «Взлета», так ведь?

– Да, мэм. – Я встала с пола и подошла к печке, чтобы лучше ее видеть.

– Стипендию уже совсем скоро будут присуждать, вряд ли ты захочешь потерять такой шанс.

– Что вы предлагаете, миссис Шапиро? – По тому, как тетя Мари провела большим пальцем по указательному, я чувствовала, что ее начинает раздражать эта белая женщина в нашем доме. Пусть даже, строго говоря, миссис Шапиро владелица этого дома. Тетя Мари платила за жилье, так что она тут была главная.

– Я хочу вам помочь избавиться от проблемы. – Миссис Шапиро подняла подбородок и заставила себя наконец улыбнуться именно тете.

– Ну и? – отозвалась тетя, глядя на нее в упор.

– В тех редких случаях, когда в нашем сообществе случается такая неприятность, мы обычно отсылаем девушек.

– У нас на юге никаких родных нет, если вы про это.

– В приют для незамужних девушек с проблемами. – Она впервые посмотрела на меня. – Я потихоньку навела справки и нашла место в Вашингтоне, которое занимается такими вещами. Там дорого, но я готова все оплатить.

– Вы хотите ее туда отправить, и что дальше?

Миссис Шапиро сжала руки.

– Они возьмут ребенка и отдадут на усыновление в любящую семью с чудесными родителями. Так будет лучше для всех.

– Лучше для вас. – Тетя Мари цокнула языком.

– Честно говоря, я даже не уверена, что это моего сына, но я готова помочь.

Я опустила голову и сглотнула, хотя мне хотелось закричать, что я никогда не была ни с кем, кроме Шимми!

– Чушь, – отозвалась тетя Мари. – Если бы вы не были уверены, что ребенок вашего сына, вы бы сюда не пришли. – Она прихлопнула комара, раздавив его в своих широких ладонях, и сдунула его на пол. – Ваш парень без ума от этой девочки, и вы это знаете.

– Я одно хочу сказать, – напряженно ответила миссис Шапиро. – Так она сможет получить стипендию и поступить в колледж. Сделать вид, что всего этого кошмара никогда не было.

– А с чего вы так уверены, что я ее получу? – хрипло выдавила я. – Стипендию в Чейни?

– Я член комитета, дорогая. Я все устрою. Если мы договоримся, – сказала она, кивнув мне.

– Мы это обсудим. – Тетя Мари стояла широко расставив ноги и всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Миссис Шапиро отерла лоб тыльной стороной руки в перчатке.

– В этом доме только четыре места для негритянских девушек. И на сегодняшнее утро свободно из них было только одно. Нужно действовать быстро – пока шанс еще есть. Пожалуйста, не тяните с решением. – Она достала из сумки буклет и протянула мне. Глянцевую обложку украшала фотография величественного кирпичного особняка.

– Так правда будет лучше, дорогая. Позаботься о своем будущем.

– Я же сказала, мы об этом подумаем, – заявила тетя Мари и направилась к миссис Шапиро, заставив ту развернуться и выйти в коридор. – Всего хорошего.

Интересно, Шимми знал, что его мать пришла ко мне с такой настоятельной просьбой? Я его не видела с тех пор, как он сделал мне предложение в кладовке за кондитерским магазином. Пару раз он звонил, рассказывал, что мать отправила его в Бруклин под предлогом, что дяде нужна помощь, но мы оба знали, что она старается нас разлучить. Шимми обещал вернуться, как только сможет, и много раз повторил, что он меня не бросит, что это наша общая проблема. А в итоге я тут все равно разбиралась с этой проблемой одна.

Тетя Мари подошла к раковине и включила воду. Она подождала какое‐то время, потом налила себе стакан воды. На верхней губе у нее сразу выступили капельки пота, потом пот стал собираться на лбу. Тетя закрыла глаза и принялась покачиваться; у нее явно был прилив жара. Как‐то раз она сказала, что в таких случаях иногда заглядывает в будущее. Я надеялась, что и сейчас так.

– Что мне делать?

– Если ты достаточно взрослая, чтобы раздвигать ноги перед еврейским парнем, то достаточно взрослая и для того, чтобы принять решение. – Она отхлебнула воды, а я напряглась.

Из-за всей этой ситуации то, что было между нами с Шимми, стало казаться вульгарным и пошлым, а не прекрасным.

Тетя Мари уселась на место и взяла карты.

Я села обратно на подушку на полу и раскрыла буклет. Заголовок сверху гласил: «Ошибки можно исправить, а Бог все простит». Я посмотрела на фотографии улыбающихся белых девушек, сидящих под деревом с книгами на коленях.

Я развернула буклет на столе и попробовала по-другому:

– Как мне решить, что делать, тетя?

– А чего ты хочешь? Остаться с ребенком, которого не сможешь прокормить, потому что ни черта не заработаешь, работая на белых, или поехать в колледж и стать врачом? – Она выложила карту, теперь была моя очередь. – Знаешь, по-моему, выбор простой. Живи в нищете, как все мы, или лезь наверх, изо всех сил цепляйся и выдирай свое, чтобы вырваться отсюда.

Глава 8

Окно во тьму

Элинор

Все тело Элинор было покрыто потом, а содержимое кишечника рвалось на свободу. Ей было страшно неловко, но удержать его она не смогла.

Запах разнесся по всей комнате, и она порадовалась, что мужей на роды не пускают. Медсестра быстро ее обтерла.

– Еще раз, – скомандовал доктор Эйвери. – Когда почувствуете спазм, тужьтесь ему в такт.

Она отказалась от морфина, который должен был облегчить ей боль. Она заслуживала наказания, хотела до капельки прочувствовать все возможные страдания, выталкивая из себя ребенка, которого не сможет забрать домой. Элинор напряглась и заскрежетала зубами, пока наконец не почувствовала, как между ног течет вода. От ошеломляющей боли внутри все свело.

– Еще раз, – велел ей доктор Эйвери.

У нее вырвался